«Я не знаю других земляков из Чувашии, с которыми бы я служил на Кубе во время «карибского кризиса», — говорит Александр Федотович Федотов. — Разве что мой брат, которого также занесло на остров Свободы в далёком 1962-ом».
Родился Александр Федотович 28 декабря 1937 года в деревне Верхняя Шорсирма Красноармейского (ныне Цивильского) района Чувашской АССР. В семье было пятеро детей — две сестры и три брата.
В 1954 году он окончил школу и уже осенью поступил в Горьковское техническое училище №1 по специальности «слесарь-механик» при авиационном заводе, откуда и был призван в армию, но уже в 1959-ом. Служил недалеко от города Раменское Московской области.
Куба
— В середине июля 1962 года на железнодорожной станции Серпухов нас погрузили в товарняки вместе с техникой. По прибытию в Калининград перевезли в пограничную зону. Несколько дней шла погрузка техники на судно. Тогда же нам выдали гражданскую одежду: туфли, фуражки, плащи, рубашки с длинными рукавами
В ночь на 4 августа нас отправили в трюмы сухогруза «Бердянск», где были сделаны многоярусные нары. Утром поступила команда переодеться в гражданскую форму.
Мы прошли Северное море, пролив Ла-Манш, и только на выходе в Атлантику нам сообщили, что наш курс лежит на Гавану. Морской переход занял 16 суток.
Нас разместили в городке Эль-Чико, в 13 километрах от Гаваны, на территории бывшей детской колонии. Все военнослужащие были в гражданской одежде, и к офицерам мы обращались строго по имени-отчеству.
В мире животных
Спали на двухъярусных кроватях. Очень мешали комары и лягушки, которые ползали повсюду — даже по потолку. Если лягушка срывалась и падала на кого-то из солдат, он брал её и кидал дальше. Попадал в другого, и в казарме начинался «бой» лягушками — поднимался такой шум и гам, что было не до сна.
Во время тревоги солдаты, спавшие на первом ярусе, выскакивали в проходы между кроватями, а со второго — в оконные проемы. Спали мы с автоматами.
Однажды в сентябре нам объявили очередную тревогу. Побежали на защиту своего склада боеприпасов и провизии, а вдоль дороги свистели пули. Окружили небольшой лесочек, прочесали, но никого не нашли, кроме убитой коровы. Утром разделали ее и поместили в холодильную камеру. Поскольку за ней никто не обратился, мы со временем использовали ее мясо на кухне.
Кормили нас хорошо. Овощи и фрукты были на столе постоянно, но мы предпочитали свежие, прямо с дерева.
Ближе к Новому году нас начали выпускать в Гавану (коллективные поездки), а также несколько раз организовали выезды на море. В основном, гуляли по Гаване. Разрешили ходить только группами, обычно по пять человек.
Нам очень понравился местный зоопарк. Конечно, впечатлили крокодилы, которых я раньше не видел. Мы не носили головные уборы, потому что обезьяны, которых в зоопарке было много, свободно передвигались по всей территории и срывали с них их панамы и шляпы.
Кризис
Первое время мы видели в небе американские самолеты, но когда появлялись наши Миг-21, американцы исчезали. А 27 октября в небе над кубинским городом Банес был сбит американский самолет-разведчик U-2. Так для нас начался Карибский кризис.
2 ноября на Кубу прибыл Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Микоян Анастас Иванович и зачитал нам послание Хрущева к Президенту США Кеннеди, где открытым текстом было сказано, что на Кубе «нет никаких советских войск, а только специалисты, занимающиеся обучением кубинцев». Нам так и сказали, если вас спросят, отвечайте, что вы туристы...
— В середине июля 1962 года на железнодорожной станции Серпухов нас погрузили в товарняки вместе с техникой. По прибытию в Калининград перевезли в пограничную зону. Несколько дней шла погрузка техники на судно. Тогда же нам выдали гражданскую одежду: туфли, фуражки, плащи, рубашки с длинными рукавами
В ночь на 4 августа нас отправили в трюмы сухогруза «Бердянск», где были сделаны многоярусные нары. Утром поступила команда переодеться в гражданскую форму.
Мы прошли Северное море, пролив Ла-Манш, и только на выходе в Атлантику нам сообщили, что наш курс лежит на Гавану. Морской переход занял 16 суток.
Нас разместили в городке Эль-Чико, в 13 километрах от Гаваны, на территории бывшей детской колонии. Все военнослужащие были в гражданской одежде, и к офицерам мы обращались строго по имени-отчеству.
В мире животных
Спали на двухъярусных кроватях. Очень мешали комары и лягушки, которые ползали повсюду — даже по потолку. Если лягушка срывалась и падала на кого-то из солдат, он брал её и кидал дальше. Попадал в другого, и в казарме начинался «бой» лягушками — поднимался такой шум и гам, что было не до сна.
Во время тревоги солдаты, спавшие на первом ярусе, выскакивали в проходы между кроватями, а со второго — в оконные проемы. Спали мы с автоматами.
Однажды в сентябре нам объявили очередную тревогу. Побежали на защиту своего склада боеприпасов и провизии, а вдоль дороги свистели пули. Окружили небольшой лесочек, прочесали, но никого не нашли, кроме убитой коровы. Утром разделали ее и поместили в холодильную камеру. Поскольку за ней никто не обратился, мы со временем использовали ее мясо на кухне.
Кормили нас хорошо. Овощи и фрукты были на столе постоянно, но мы предпочитали свежие, прямо с дерева.
Ближе к Новому году нас начали выпускать в Гавану (коллективные поездки), а также несколько раз организовали выезды на море. В основном, гуляли по Гаване. Разрешили ходить только группами, обычно по пять человек.
Нам очень понравился местный зоопарк. Конечно, впечатлили крокодилы, которых я раньше не видел. Мы не носили головные уборы, потому что обезьяны, которых в зоопарке было много, свободно передвигались по всей территории и срывали с них их панамы и шляпы.
Кризис
Первое время мы видели в небе американские самолеты, но когда появлялись наши Миг-21, американцы исчезали. А 27 октября в небе над кубинским городом Банес был сбит американский самолет-разведчик U-2. Так для нас начался Карибский кризис.
2 ноября на Кубу прибыл Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Микоян Анастас Иванович и зачитал нам послание Хрущева к Президенту США Кеннеди, где открытым текстом было сказано, что на Кубе «нет никаких советских войск, а только специалисты, занимающиеся обучением кубинцев». Нам так и сказали, если вас спросят, отвечайте, что вы туристы...
Брат
28 декабря я прихожу в казарму и вижу, кто-то спит прямо на моей кровати. Приподнимаю одеяло и глазам своим не верю — это же мой родной брат Анатолий!
А дело было так. Мой брат написал письмо домой и спросил, когда вернулся Саша, то есть, я. Отец ответил, что Саша еще в армии. И адрес у него похожий — «Москва-400», только индекс другой.
Анатолий служил возле города Сан-Антонио начальником радиостанции Р-118. И вот, он приехал в Эль-Чико на мой день рождения!
Был такой случай. Две радиостанции находились на берегу моря. А поскольку уже шли слухи о предстоящем дембеле, он самовольно снял свою радиостанцию и приехал в часть. Командир в ярости — говорит, мол, я тебя отдам под арест, под суд.
А в ту же ночь на море грянул шторм. Вторую радиостанцию утопило. Смыло в море с солдатами, со всеми вместе.
Погибали люди по-разному. Когда ходили в караул, получали негласное указание: сначала предупредить голосом, потом произвести выстрел в цель, и только потом — два вверх. Мол, пока вы вверх стреляете, вас самих всех перестреляют, всё равно после никто не разберется.
Чтобы противник не успел выстрелить первым.
Из-за этого мы потеряли одного своего товарища. Юрий Плетнёв из Ленинграда. Он был разводящим караула — то ли он не услышал окрик, то ли караульный не услышал его ответ. Ветра там сильные... Его похоронили на кладбище около Эль-Чико.
Лучшая реклама
Однажды в увольнительной мы зашли в бар, где мой товарищ, Василий Радинский, позволил себе заказать по такому случаю бутылку крепкого напитка. Бутылка гранённая, объём — 0,8. Стоила она по нашим деньгам тогда всего рубль двадцать. Мы разлили по целому стакану и выпили.
Хозяин бара предложил нам лягушек, крабов и хлеба, а запивать — кока-колу. Мы крепкую жидкость выпили, закусили, а запивать не стали, так как ее лучше не запивать. Местные смотрели на нас во все глаза. А когда мы хотели расплатиться, хозяин не взял с нас денег, объяснив, что наш приход — лучшая реклама его заведению.
Возвращение
В зимнее время (с декабря по январь) температура для нас была самая хорошая, 20-25 градусов тепла. Мы, старослужащие, ждали, когда же настанет день приказа о возвращении в СССР.
И вот поступила команда собираться на Родину. 13 марта 1963 года мы погрузились на теплоход «Мария Ульянова». Но до полуночи мы простояли на рейде. Нам сказали, что по старой традиции моряки 13 числа в море не выходят, поэтому мы отчалили только 14 марта.
По пути на Родину, корабль пытались заблокировать американские военные корабли. Тогда всплыли наши подводные лодки, американцев как ветром сдуло...
«Мария Ульянова» прибыла 29 марта к вечеру и встала на рейд около Балтийска. А утром, в сопровождении лоцмана, нас перевезли в Калининград. Спустили трап. 31 марта нам вручили документы.
Через два дня после прибытия в Горький я уже отмечался в Сормовском военкомате. Меня и двух сослуживцев встретил дежурный майор.
Когда мы представились, он нас отругал и доложил военкому, что мы в гражданском. Но военком подполковник Алимов пригласил нас в кабинет. Дежурный забрал наши документы, и военком ему сказал: «Пока я с ними беседую, оформите все. Я знаю, откуда эти ребята прибыли».
Потом он собрал всех работников военкомата, поблагодарил нас за службу в Советской армии и вручил воинские билеты.
Так закончилась моя почти четырехлетняя армейская служба.
Эпилог
Сам я живу на два города — в Чебоксарах и Москве — полгода там, полгода здесь. Поэтому мы, «ветераны-кубинцы», собираемся только там, в столице.
Брат мой после армии окончил художественно-графический факультет Чувашского государственного педагогического университета. К рисованию у него был дар Божий. У Анатолия очень много сюжетов посвящено службе на Кубе. А какие ему удавались кубинские пейзажи! Он даже отправлял свои картины на Кубу в Союз молодых коммунистов.
К огромному сожалению, 10 августа 2008 года Анатолий ушел из жизни, но память о нём осталась в его рисунках и акварелях.
28 декабря я прихожу в казарму и вижу, кто-то спит прямо на моей кровати. Приподнимаю одеяло и глазам своим не верю — это же мой родной брат Анатолий!
А дело было так. Мой брат написал письмо домой и спросил, когда вернулся Саша, то есть, я. Отец ответил, что Саша еще в армии. И адрес у него похожий — «Москва-400», только индекс другой.
Анатолий служил возле города Сан-Антонио начальником радиостанции Р-118. И вот, он приехал в Эль-Чико на мой день рождения!
Был такой случай. Две радиостанции находились на берегу моря. А поскольку уже шли слухи о предстоящем дембеле, он самовольно снял свою радиостанцию и приехал в часть. Командир в ярости — говорит, мол, я тебя отдам под арест, под суд.
А в ту же ночь на море грянул шторм. Вторую радиостанцию утопило. Смыло в море с солдатами, со всеми вместе.
Погибали люди по-разному. Когда ходили в караул, получали негласное указание: сначала предупредить голосом, потом произвести выстрел в цель, и только потом — два вверх. Мол, пока вы вверх стреляете, вас самих всех перестреляют, всё равно после никто не разберется.
Чтобы противник не успел выстрелить первым.
Из-за этого мы потеряли одного своего товарища. Юрий Плетнёв из Ленинграда. Он был разводящим караула — то ли он не услышал окрик, то ли караульный не услышал его ответ. Ветра там сильные... Его похоронили на кладбище около Эль-Чико.
Лучшая реклама
Однажды в увольнительной мы зашли в бар, где мой товарищ, Василий Радинский, позволил себе заказать по такому случаю бутылку крепкого напитка. Бутылка гранённая, объём — 0,8. Стоила она по нашим деньгам тогда всего рубль двадцать. Мы разлили по целому стакану и выпили.
Хозяин бара предложил нам лягушек, крабов и хлеба, а запивать — кока-колу. Мы крепкую жидкость выпили, закусили, а запивать не стали, так как ее лучше не запивать. Местные смотрели на нас во все глаза. А когда мы хотели расплатиться, хозяин не взял с нас денег, объяснив, что наш приход — лучшая реклама его заведению.
Возвращение
В зимнее время (с декабря по январь) температура для нас была самая хорошая, 20-25 градусов тепла. Мы, старослужащие, ждали, когда же настанет день приказа о возвращении в СССР.
И вот поступила команда собираться на Родину. 13 марта 1963 года мы погрузились на теплоход «Мария Ульянова». Но до полуночи мы простояли на рейде. Нам сказали, что по старой традиции моряки 13 числа в море не выходят, поэтому мы отчалили только 14 марта.
По пути на Родину, корабль пытались заблокировать американские военные корабли. Тогда всплыли наши подводные лодки, американцев как ветром сдуло...
«Мария Ульянова» прибыла 29 марта к вечеру и встала на рейд около Балтийска. А утром, в сопровождении лоцмана, нас перевезли в Калининград. Спустили трап. 31 марта нам вручили документы.
Через два дня после прибытия в Горький я уже отмечался в Сормовском военкомате. Меня и двух сослуживцев встретил дежурный майор.
Когда мы представились, он нас отругал и доложил военкому, что мы в гражданском. Но военком подполковник Алимов пригласил нас в кабинет. Дежурный забрал наши документы, и военком ему сказал: «Пока я с ними беседую, оформите все. Я знаю, откуда эти ребята прибыли».
Потом он собрал всех работников военкомата, поблагодарил нас за службу в Советской армии и вручил воинские билеты.
Так закончилась моя почти четырехлетняя армейская служба.
Эпилог
Сам я живу на два города — в Чебоксарах и Москве — полгода там, полгода здесь. Поэтому мы, «ветераны-кубинцы», собираемся только там, в столице.
Брат мой после армии окончил художественно-графический факультет Чувашского государственного педагогического университета. К рисованию у него был дар Божий. У Анатолия очень много сюжетов посвящено службе на Кубе. А какие ему удавались кубинские пейзажи! Он даже отправлял свои картины на Кубу в Союз молодых коммунистов.
К огромному сожалению, 10 августа 2008 года Анатолий ушел из жизни, но память о нём осталась в его рисунках и акварелях.
